Я – Хранитель Душ. Кто и когда меня так назвал – не знаю. Почему Хранитель? Я ведь всего лишь слушаю таких, как она. Мне изливают души. Но я их не храню.

   Я устало покосилась сначала на часы, потом на зареванную девушку, сидящую за столом напротив. Ее голос, прерываемый судорожными всхлипами, скакал из низких частот в ультразвук, но мне не было до этого никакого дела. Я просто устала. Устала сидеть вот так весь день, слушать чей-то плач и с сочувственной улыбочкой кивать головой. Успокаивать, говорить сочувственные слова, предлагать возможные варианты выхода из ситуации.

   Эта девушка последняя на сегодня. Я это чувствую; мои чувства никогда не подводили меня. Кивая, как китайский болванчик, под новую серию рыданий, я исподтишка разглядывала свою клиентку. А ничего, внешне она вполне симпатична, а вот душенка-то загнила чуток, да. Ну да ладно, это дело поправимое…

   Девушка закончила говорить и я, не особо вслушивавшаяся в ее беды, промурлыкала успокаивающим голосом стандартный совет на все случаи жизни:

 - Подумайте, что вы сделали не так. Покопайтесь в себе. И, в конце-концов, поищите в сложившейся ситуации положительные стороны. Не все так мрачно, как вам представляется!

 - Аг-га, х-хорош-шо… - всхлипнула девушка. Достала из кармана носовой платок, вытерла глаза и глубоко вдохнула, пытаясь успокоится. Я наблюдала за ней без всякого интереса. Девушка нерешительно встала со стула, и уже было направилась к двери, но вдруг обернулась: - Спасибо… вам.

 - Да не за что! – я ободрительно улыбнулась. Девушка вышла, наконец-то оставив меня одну.

   Я откинулась на спинку стула. Ну и денек! Сегодня у меня было человек пятнадцать, наверное. И у всех какое-то горе, какие-то несчастья, и всех надо выслушать, подбодрить, дать совет. С такой работой никаких нервов не хватит. Понаприходят всякие истерики…

   Меня впервые кто-то поблагодарил.

   Казалось, я всего лишь на секунду прикрыла глаза. А когда открыла, минутная стрелка на часах сдвинулась на половину круга. Было без четверти одиннадцать.

   Разминая затекшую шею, я прошла в соседнюю комнату. Это была небольшая подсобка, большую часть которой занимал шкаф. Легонько прикоснувшись к ручке кончиками пальцев, я проверила ее температуру. Все нормально, ручка была чуть теплой, и я без опасений распахнула резные дверцы.

   На полках стояли небольшие баночки с разноцветными субстанциями. Одни были сгустками света, вторые колыхались над донышком, как желе, третьи зависли посреди баночек туманообразными шариками, четвертые лежали небольшими камешками, и все они были самых разных оттенков, переливались, отражали, или наоборот поглощали, свет.

   Излитые души. Осколки настоящих душ, содержащие воспоминания о неприятностях и бедах. У меня их было много – около двух с половиной сотен. Огромное количество баночек…

   На верхней полке еще остались три пустые емкости. В одну из них я слила осколок души зареванной девушки. Она была туманообразной, переливчатого салатово-золотистого цвета. Я немного полюбовалась на этот осколок и с легкой гордостью поставила баночку обратно на полку. Легонько толкнула резные дверцы шкафа, и они бесшумно закрылись.

   Я скоро уже заполню этот шкаф осколками, и тогда… Я не знаю, что будет тогда. Читала когда-то в одной книге, что тот, кто соберет полный шкаф осколков, сможет стать свободным. Но что это значит?

   Я не в неволе. Так о какой свободе говорится?

   Бред.

   Я закрыла подсобку на ключ. Накинула темно-малиновую ветровку и подняла повыше воротник свитера – на улице минус десять. Хотя какая мне разница, я ведь не мерзну. Я хлопнула дверью, чтобы сработал замок, и подключила офис к пульту.

   Я проваливалась в снег по щиколотки, в кроссовках уже мстительно хлюпало. Дул пронзительный ветер и я для приличия втягивала голову в плечи, прикрывая нос воротником свитера. Мимо проходили редкие в этот час прохожие, кутаясь в пальто и надвигая шляпы на носы, никто не обращал на меня внимания. Сунув ключи от офиса в карман, я направилась к станции метро.

   А все-таки холодно.

   Желто-оранжевые пятна от фонарей на снегу сменялись темно-синими просторами, ветер усиливался, с неба повалил снег. Я шла по пятнистому заснеженному асфальту, пытаясь посильнее наступать на покрытые льдом лужи – вдруг треснет. Ну, вдруг.

   В метро было теплее. Я примостилась в уголке вагона, напевая под нос одну и ту же песенку. Тихо. Монотонно. Так всегда. Я чуть не проворонила свою остановку.

   По улице передо мной шел какой-то высокий мужчина в черном пальто до пола и шляпе-котелке. Может, гот какой-нибудь. Хотя сомнительно. Сегодня ночью снова будет шумно.

   Дома было, как всегда, немного душно и пыльно. В коридоре перегорела лампочка – пол года назад. Я бросила ветровку на спинку стула в кухне и сразу же поставила чайник. Хотелось кофе, но в шкафчике оказались только пол килограмма сухих сливок и пакетик чая. Вздохнув, я принялась за последний. Надо бы как-то сходить в магазин.

   Я выпила обжигающую жидкость залпом, в животе разлился жар. Стало чуть лучше. Захотелось залезть в горячую ванную, но воду давно отключили. За неуплату, кажется.

   В два часа ночи за окнами загромыхало, послышался звук, как от колоннады автомобилей, едущих по автостраде, вой ветра. Такое впечатление, что кто-то шибко умный начал швыряться мусорными баками у меня под окном. Я перевернулась на другой бок, вставать и смотреть, что там происходит, не очень хотелось. Я и так знаю – дерутся. Снова.

   Утром, как всегда после таких ночей, я первым делом выглянула в окно. Все было вполне буднично, снег лежал пушистым непримятым шаром, как и пыль у меня на телевизоре. Как будто и не было ничего. И когда только они успели?..

   К восьми я уже была у офиса. Вообще-то, работа начинается в девять, но причин сидеть дома у меня не было. Я прислонилась к двери и приготовилась ждать.

   Он появился через четверть часа. Высокий, худощавый, с волосами по плечи. Он всегда проходит здесь в это время. И я всегда отпираю дверь в офис, когда он проходит мимо. Вчера он мне даже кивнул.

   Он мне нравится. Давно уже. Хотя какая разница?

   Я кивнула в ответ и вошла в офис. Повесила ветровку на крючок и уселась на свое рабочее место.

   Как жаль что я Хранитель. Если бы я была обычной девушкой, я бы поговорила с ним, не опасаясь, что он исчезнет. Или что исчезну я. Так всегда.

   Я – Хранитель Душ. У меня есть работа – слушать о невзгодах других, сочувствовать, советовать. Но кто выслушает меня?

   Я никогда раньше не встречалась с другими Хранителями. Мне некому выговорится, разве что самой себе. Это грустно, хотя я никогда не испытывала грусти. Мне одиноко, хотя я никогда не испытывала одиночества.

   Мне осталось еще две души. И тогда… Все. Просто все.

   Первой была грузная женщина средних лет с упрямым и немного злобным выражением лица. Она говорила быстро, рублеными фразами. Ей я посоветовала то же, что и девушке, женщина кивнула и ушла.

   Вторым был парень моих лет. Он что-то мямлил и на что-то жаловался, я не обращала на его жалобы никакого внимания. Кажется, он обиделся…

   У меня в руках лежали две баночки – с камешком и желеобразной субстанцией. Я стояла у раскрытого шкафа и как будто выбирала для них место. Последние. Мне стало немного страшно – а что будет после? Свобода? От чего?

   В голове вдруг мелькнула мысль, что можно было бы сейчас взять и разбить все эти двести пятьдесят баночек, и тогда можно будет начинать сначала. Я снова буду приходить в восемь и ждать того парня. Он снова и снова будет кивать мне. И я вновь буду слушать чужие беды, и сочувствовать, и давать советы…

   И снова будет екать сердце при виде него, и снова будет жар в животе от проглоченного залпом чая. И будет шум за окном по ночам, и высокий человек в черном пальто до пола и шляпе-котелке, и монотонная песенка в метро, и перегоревшая пол года назад лампочка…  Все начнется сначала.

   Свобода. Такое манящее слово.

   Зажмурившись, я поставила баночки на полку.

   Вдруг мне стало легко и даже немножко весело. Но ведь я ничего не чувствую – по определению. Или чувствую?

   Может, это и есть свобода?

   Я открыла глаза. Вокруг ничего не было. Исчезли офис, подсобка и шкаф с резными дверцами, исчезли баночки с осколками душ. Я закончила свою работу. Я свободна?

   Мое сознание распадалось на множество мельчайших частиц. Я таяла. Вокруг было ничто, пустота. И я тоже становилась пустотой. Исчезала.

   Это и есть моя свобода?..

   Я свободна от своей обязанности, от симпатии к тому парню, от холода. Исчезают воспоминания, чувства. Это моя свобода?

   Но я не хочу так. Я хочу обратно. Это не моя свобода.

   Вы слышите меня?..

_____________________

   Я – Хранитель Душ. Кто и когда меня так назвал – не знаю. Почему Хранитель? Я ведь всего лишь слушаю таких, как она. Мне изливают души. Но я их не храню.

   Я устало покосилась сначала на часы, потом на зареванную девушку, сидящую за столом напротив. Ее голос, прерываемый судорожными всхлипами, скакал из низких частот в ультразвук…

   И так будет вечно.

Декабрь, 2008 год